Свящ. Александр Мень
Хождение по водам (Евангелие от Матфея 14. 23-33)
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Мы все с вами знаем, что в жизни нашей сегодня и каждый день продолжает Господь быть среди нас, проповедовать среди нас, исцелять среди нас, жить в Своей Церкви. Поэтому мы говорим, что жизнь Церкви Христовой есть продолжение Евангельской истории, есть продолжение посещения Богом мира.
Когда мы с вами идем к Святой Чаше, вновь Тайная Вечеря совершается. Когда мы слышим Слово Божие, мы вновь как бы попадаем в те дни, когда Господь возвещал свою Благую Весть. Когда мы молимся Ему, мы вновь как бы те самые люди, те слепцы, те хромые, те жаждущие истины, те алчущие правды, которые приходили к Нему. И вместе с апостолами мы повторяем: «Господи, к кому нам идти, Ты имеешь глаголы жизни вечной».
Вот сегодня мы с вами слышали слова апостола Павла о том, как всеми нами строится, созидается Церковь. Мы как бы камни в этом здании, но основа этого здания — Сам Господь. И апостол говорит, что ни на каком другом основании строить невозможно. Ни на человеческих надеждах, ни на человеческих земных упованиях. Мы строим на чуде, на Богочеловеке. И нет иной силы, кроме силы воплощенного Христа Спасителя, который пришел каждого из нас спасти, каждого из нас к Себе привести, как пастух приводит заблудшую овцу.
И вот снова воскрешает перед нами евангелист ту ночь, когда ученики плыли по озеру, и ветер был противный, а Господь по водам пошел к ним навстречу. Они, увидя в темноте фигуру Идущего, закричали от ужаса. Это было удивительное событие, ученики — вплоть до самого утра не могли придти в себя, но ведь это чудо совершается для нас и здесь, и теперь.
Подумайте: вот эта лодка, которую Господь отправил впереди Себя, а Сам ушел на гору молиться. Он как будто бы их оставил, как будто бы бросил одних на произвол судьбы. И волны швыряют их лодку, и они могут утонуть, и ночь темная кругом — мрак, вода, гибель и бездна. И они в страхе, они покинуты. Не так ли и у нас с вами, когда мы испытываем трудности, испытания, искушения. Иногда нам кажется, что Бог нас покинул, что мы одни, что нам не на что опереться, что жизнь похожа на беспросветный мрак, и что нет выхода, что нас подстерегают кругом только провалы, что в конце концов мы пойдем ко дну, и нет нам спасения. А ведь Господь в то время стоял высоко на горе и молился... Молился за мир. Духом возносился к Своему Небесному Отцу и, конечно, молился за тех, кто внизу. Он стоял высоко, а они там, внизу, боролись с волнами.
Так и ныне, когда нам становится трудно, у нас есть Первосвященник и Единый Ходатай, стоящий над нами. Это Господь Иисус. Надо только помнить, апостолы забыли об этом. Поэтому были в страхе от ветра и волн. А Он не только молился там, наверху, но спустился и пошел к ним. У Него не было лодки, поэтому Он ступил на воду и пошел навстречу погибающим. Так же и к нам Господь в тяжелые минуты нашей жизни приходит. Он идет, но мы этого еще не знаем, Он приближается, но наше сердце еще полно страха.
Представьте себе, как они увидели Его в темноте: кругом бушующее море, еле-еле свет луны проглядывает, (это была весна) и вдруг появляется кто-то, идущий по воде, как по суше. Они закричали, думая, что наступил их конец, думая, что это уже предсмертный призрак, который угрожает им гибелью. Они закричали, и тогда среди шума моря услышали Его слова: «Ободритесь, это Я, не бойтесь». Они были поражены и побросали весла, и остановились среди моря, качаемые волнами, а Он шел к ним навстречу в темноте, и тогда они воспрянули духом, а Петр закричал: «Господи, если это Ты, позволь, я пойду к Тебе навстречу».
Так и у нас в жизни бывает. Когда становится она совсем невыносимой, голос Спасителя Христа говорит нам: «Это Я здесь, не бойтесь, не ужасайтесь, потому что это море повинуется Мне, эта жизнь повинуется Мне, только верьте, только держитесь за Меня. Держите курс своей лодки на Меня. Это Я, не бойтесь».
И Петр захотел к Нему приблизиться в этот момент, пойти за Ним. Больше того — хотел подражать Ему и идти, как Господь, по воде. И Господь не остановил его... Напротив, Он. сказал: «Иди, иди!» Так и нас слово Божие призывает к подражанию Христу Спасителю.
«Подражайте мне, как я Христу», — говорит апостол Павел. Учитесь жизни, которая начертана в Евангелии. Смотрите на Христа, который как бы распят перед нашими глазами. Если мы не будем у Него учиться, зачем же тогда эта святая Божественная Жизнь проходит перед нами? «Подражайте мне, как я Христу». Петр захотел подражать Христу, захотел идти, и Господь одобрил его. «Иди!» — сказал Он, и мы, если хотим жить по-евангельски, обязательно услышим голос Христов. Иди! Иди ты тоже, иди, но не бойся, зная, что кругом бушуют волны, зная, что тебя, может быть, ждет и одиночество. Ведь Петр пошел один, остальные ученики не пошли за ним. Они остались в лодке смятенные и испуганные. И еще ему нужно было пойти на риск, потому что представьте себе: шагнуть в бездну, которая находится в постоянном движении. Брызги пены, темно и страшно... Броситься как будто бы в пустоту. Но он знал, что впереди Господь и шагнул туда.
В этом риск нашей веры. Мы всегда должны идти на этот риск, потому что иначе сердце наше никогда не обратится к Господу по-настоящему. Только вперед, только вперед к Нему. И вот Петр пошел, и тогда, когда он смотрел не на волны, а смотрел на идущего впереди Господа, он шел по воде... Это было чудо! У древних египтян, у которых не было букв, для каждого понятия были свои значки, иероглифы. И для понятия невозможного, чудесного был значок: человечек, идущий по воде. Всегда люди понимали, что невозможно идти по воде. А апостол Павел нам говорит: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе!» Господь Сам нам сказал: «И больше сотворите нежели Я». Почему с нами не совершается чудес? — Только по нашему маловерию. Глаза наши закрыты...
Каждый из нас, если бы действительно осмысленно смотрел на жизнь свою, то постоянно видел бы это чудо присутствия Божия. Это чудо постоянное и повседневное, когда наша душа, сломленная, раздавленная, поднимается со дна — большее чудо, чем человек, идущий по водам. И на молитву.мы мало надеемся, а Он слышит, когда мы действительно взываем к Нему. Только взывать надо всецело отдав Ему сердце, а не так как Петр, который пошел, но отвел глаза от Христа Спасителя, посмотрел на бушующие под ногами волны, и тут же начал тонуть. В тот самый миг, когда он посмотрел на эти ужасные волны, а не на Христа, он потерял чудесную способность идти по воде, стал тонуть и закричал: «Господи! Спаси меня, я утопаю». Конечно, Петр плавать умел, он был рыбак, но в этот момент у него сердце упало, силы его покинули, и он во мраке пошел ко дну. И все-таки одна мысль, что рядом где-то Господь, у него осталась, и он воззвал: «Спаси меня, погибаю». Он тут же почувствовал твердость протянутой к нему руки и услышал слова: «Маловерный, зачем ты усомнился?»
Вот так и мы с вами, получая поддержку и помощь Божию, тут же начинаем колебаться и думать: «Может быть, это совпадение, может быть, так и надо, может быть, это было бы неизбежно?» Сразу начинаем объяснять по-своему, по-человечески, и тогда все у нас вновь начинает рушиться.
Богу отдают или все или ничего.
А когда мы начинаем колебаться, когда мысли наши двоятся, тогда все, как у Петра, уходит у нас из-под ног, и мы тонем. И дай-то Бог, чтобы тогда, когда мы почувствуем свою близкую гибель, чтобы мы воскликнули: «Господи, спаси меня, я погибаю». Духовно погибаю, духовно умираю, черствею, лишаюсь веры и Твоего присутствия! И тогда да будет рука Его тверда, когда она нас поддержит и скажет: «Маловерный, зачем ты усомнился».
Давно все это было, две тысячи лет назад, но миллионы людей продолжают этот путь по «морю», миллионы людей в течение всех веков и ныне по всей земле видят Того, Кто идет среди волн жизни и говорит нам, растерянным и слабым, и грешным, — Он говорит нам: «Ободритесь, это Я, не бойтесь. Я здесь, рядом с вами. Я могу протянуть вам руку». И всегда в этом вот Евангелии нам дается знак, что Иисус Христос и вчера, и сегодня, и завтра Тот же! Аминь.
Почти треть главы Мф 14 занимает потрясающая история завершения земной жизни Иоанна Крестителя. Когда его ученики рассказывают об этом Иисусу, он уединяется в пустыне, очевидно, чтобы скорбеть и молиться. Но люди из нескольких городов тотчас устремились за Ним. И что же? Разгневался и прогнал? – Да нет, сжалился и исцелил больных. Вот до какой степени самоотверженным было каждый день служение совершенного Бога и совершенного Человека.
А под вечер Апостолы увидели, что множество людей оказалось в пустынном месте без всяких средств пропитания. Естественная человеческая забота – предложить им удалиться, чтобы не пропасть, а заняться самоснабжением. Но не такова забота Божественная. Христос говорит: «Не нужно им идти, вы дайте им есть». Заметим: не «Я дам», а «вы дайте».Чтоб не сидели сложив ручки, а дерзали во всей полноте упования.
Во всяком случае ученики честно выложили все, что у них было: пять хлебов и две рыбы. А Христос, пока они несли к Нему эту нехитрую снедь, уже велел народу возлечь, готовясь к трапезе. Взяв хлебы и рыб, он посмотрел на небо (помолился Отцу) и благословил пищу. И когда Он разломал хлеб и дал Апостолам, эти несколько кусочков никак не кончались, а когда все были уже сыты, осталось кусков на 12 немаленьких корзин. Между тем из собравшихся было около пяти тысяч только взрослых мужчин, а были же еще женщины и дети.
Был ли эпизод умножения хлебов социальным служением? – А вот не был; это было наглядное объяснение того, что возжаждавшие хлеба духовного получат и хлеб телесный. Если подумать, то накормить голодных – это и не служение вовсе, а элементарное движение души. Правда, сейчас в такой степени распространено уважение к себе и своим драгоценным усилиям, что и слова «здравствуйте» и «до свиданья» скоро будут рассматриваться как служение, а если кто пропустит женщину в дверях – так это уже подвиг самоотверженности.
И заодно в чуде умножения хлебов проглядывает призыв к Апостолам – действовать во имя Божие, действовать, а не надеяться на то, что Он все сделает. Этот призыв будет закреплен в следующем эпизоде.
Резонно предположив, что люди, хотя и теперь и сытые, будут потом требовать хлеба еще и еще, Христос быстро («тотчас») увлек учеников в лодку и велел переправляться на другую сторону, а Сам, отпустив народ, взошел на гору для уединенной молитвы и оставался там допоздна. А на озере («море») был ветер, и лодку било волнами. Совсем поздно («в четвертую стражу», а это время между четырьмя и шестью часами утра, самое тяжкое для тех, кто бодрствует; в совеременной жизни называется «собачья вахта», и больше всего в это время самоубийств и смертей от болезней сердца) к лодке по воде подошел Иисус. Апостолы не испытали радости, а только ужас, решив, что видят призрак, и закричали от страха. А Христос сказал им: «Ободритесь, это Я, не бойтесь». И ведь сколько раз Он призывал их к бодрости и мужеству!
И вот Петр, этот замечательный человек, исполненный жизни и стремления к истине, ответил: «Господи! если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде». Столько содержания в этих словах! – здесь и вера, жаждущая укрепления, и стремление испытать себя и степень своего достоинства… Ответ лаконичен: «иди». Петр в порыве веры, любви и упования без промедления выпрыгнул из лодки… и пошел, пошел по воде! Да вот беда – посмотрел на страшные волны, испугался, утратил уверенность в себе и стал погружаться. Но целиком веры не утратил и закричал: «Господи! спаси меня». И протянутая рука Христа поддержала его. И сказал ему Господь: «Маловерный! зачем ты усомнился?».
Допустимость сомнения дискутируется постоянно, и всегда найдутся два крайних полюса: люди, которые всерьез считают сомнение единственным признаком и содержанием самостоятельного мышления, и те, кто с металлом во взоре и голосе утверждает, что сомнениям места быть не может – по известной модели «доктор сказал, в морг, значит, в морг».
Но нужно же различать: или тебе пытаются всучить какое-то шарлатанское средство от всех болезней, в том числе и социальных (наболее распространенное в последнем случае таково: «Очень просто. Нужно уничтожить всех, кто не согласен»), или же Сам Господь властно вовлек тебя в чудо и наступила иная жизнь. В первом случае к гибели ведет отказ от сомнения, во втором – допущение сомнения. Как различить? – слушать голос Божий, других рецептов в этой жизни нет.
И вот что интересно: когда Христос и поддержанный им Петр вошли в лодку, ветер утих. Когда Спаситель, посылая Апостолов на проповедь, сказал «Претерпевший же до конца спасется», Он, возможно, имел в виду не только гонения, о которых там шла речь. но и вообще такое неприятное свойство падшего мира. из-за которого всякая беда кажется совершенно невыносимой имено как раз перед тем, как она заканчивается. Недаром говорится, что тьма сгущается перед рассветом. Знать это не только полезно, но и необходимо для того, чтобы изгонять отчаяние надеждой.
Лодка причалила к берегу; это была земля Геннисаретская. Как водится, к Спасителю принесли и привели множество больных, которых Он исцелил. Но не замедлили и книжники и фарисеи с ужжжасными обвинениями в нарушении «предания старцев». Это тоже для них типично: когда выясняется, что опереться на авторитет Писания вряд ли возможно, потому что оно их не поддерживает, прибегаем к авторитету старцев, и здесь должны смолкнуть любые контраргументы. В данном случае обвинение сводилось к тому, что ученики Христовы едят хлеб, не моя предварительно рук. Ответ Христа был меток и разителен: «Зачем и вы преступаете заповедь Божию ради предания вашего? Ибо Бог заповедал: почитай отца и мать; и: злословящий отца или мать смертью да умрет. А вы говорите: если кто скажет отцу или матери: дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался, тот может и не почтить отца своего или мать свою; таким образом вы устраняете заповедь Божию преданием вашим. Лицемеры! хорошо пророчествовал о вас Исайя, говоря: приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим».
А нам здесь остается только внять этим словам и принять их. Тем более что Христос обратился к специально созванным им людям: «Слушайте и разумейте! не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека». К сожалению, Апостолы, по разумению человеческому, пожалели о том, что от этих слов соблазнились фарисеи. Вообще-то по-настоящему словесный соблазн возникает, когда склоняют ко злу, но ежели кто соблазняется от слов истины, это уже тревожно. Не зря Господь на это сказал: «Всякое растение, которое не отец Мой Небесный насадил, искоренится; оставьте их: они – слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму».
Вот по какому поводу прозвучали эти слова, получившие с той поры самую широкую известность! А когда доскональный Петр попросил их истолковать, Иисус сказал: «неужели и вы еще не разумеете? еще не понимаете. что все, входящее в уста, проходит в чрево и извергается вон? а исходящее из уст – из сердца исходит – сие оскверняет человека, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления – это оскверняет человека; а есть неумытыми руками – не оскверняет человека». С той поры прошло без малого две тысячи лет, – а утихли ли разговоры о допустимой/недопустимой пище? о добродетельных и недобродетельных способах ее поедания? увы нам.
Но вот еще на что нужно обратить внимание: Христос в определенной степени проявляет нетерпение: «неужели еще не разумеете?». По другим поводам он тоже упрекал учеников в том, что все еще окаменелые у них сердца… Достаточно ли ясно мы представляем себе. что готовность и решимость – это добродетель? Что Дева Мария, принявшая Благовещение, проявила именно готовность и решимость? Что вера являет себя именно так? «Вот я», – говорит Авраам услышавший призыв Бога, и именно с этого начинается история человеческого спасения: с решительного шага человека, исполненного готовности.
А затем обратилась к Нему язычница-хананеянка, кричавшая, что просит милости, что дочь ее жестоко беснуется. А Христос молчал. Ученики же попросили, чтобы он ее отпустил, потому что она же кричит, что привлекает совершенно ненужное внимание. Господь сказал: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева». Действительно, для мессианского служения было, что называется, необходимо и достаточно возвестить Евангелие Израилю. Но хананеянка только приблизилась с поклонами – и все просила помочь, движимая своим материнским горем. Развязка этого эпизода никого не может оставить равнодушным, потому что таких слов от Христа мы никак не можем ожидать: «Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам». Сказано предельно жестко, а судить о том, было ли это нарочитым испытанием, на мой взгляд, не совсем уместно: слишком велик риск произвольных толкований. Но ответ этой женщины захватывает именно порывом, именно решимостью идти до конца: «И псы едят крохи, которые падают со стола господ их». И Тот, Кто желает всем спастись и видит сердца, ответил: «Велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему». Бесноватая тотчас исцелилась. А мы можем снова подумать о том, насколько же важно дерзание веры.
И у Галилейского озера (моря) Христос исцелил множество народа. И люди прославляли Бога. Здесь также произошло чудо умножения хлебов, предваряемое словами Христа: «Жаль мне народа, потому что уже три дня находятся при Мне, и нечего им есть; отпустить же их неевшими не хочу, чтобы не ослабели в дороге». Поэтому когда утверждается, что делать все следует так, как учил Христос, полезно было бы и кормить народ после службы, «чтобы не ослабели в дороге». И не нужно говорить, что-де мол построим храмы в шаговой доступности, и все будет в порядке. Потому что если считать, что люди должны молиться в том храме, который к ним ближе всего, то как бы не опустела Лавра.
А Апостолы снова недоумевают, откуда взять пищу. И возможно, что они правы: между дерзанием и привыканием к чуду – ощутимая разница. И между бережным отношением к чуду и неверием в него – тоже, и об этом будет сказано в следующей главе.
Да, дерзание веры и решимость – очень важные вещи, и не следует о них забывать. Но вот только как бы за них не приняли игру мускулов и напор – такой, о котором полезно печально подумать: ведь нету же заповеди о блаженстве тех, кто первым войдет в Царствие Небесное, заодно распихав других… Христианское дерзновение – вещь совершенно особая, оно не связано с такими нынче приветствуемыми качествами, как амбициозность (когда-то это был укор, сейчас превозносится), напористость и т. п. Один умный человек подметил, что самые пламенные публицистические защитники Православия – это в основном те, кто сам ничего для христианского просвещения не делает. А вот отстаивание правды Христовой, пусть негромким голосом и слабыми силами – это и есть дерзновение о Господе. А если эта правда неочевидна для многих, которые ведь могут и побить, то это и есть верность Христу.
Потому что мир устроен так: подчас тихие слова доходят до миллионов и поселяются в их душах, а громкие просто-напросто застревают в ушах.
…А вообще-то полезно вспоминать историю апостольской проповеди. Это и было дерзновение слабых. Они все погибли. И победили.
Есть вопросы, которые бессмысленно задавать художественному произведению: например – почему Гэндальф заставил Фродо проделать не самую приятную пешую прогулку, вместо того чтобы отвезти его на орле и высадить у самой горы, или зачем Пруст вообще написал всё то, что он написал. Эти вопросы говорят о скудости ума и бедности воображения. Это всё равно, что спрашивать у камня – зачем он здесь лежит. Лежит и лежит, не будем его трогать.
Самим своим лежачим присутствием он создает ощущение, будто является неотъемлемой частью пейзажа, но если покрасить его, скажем, ярко-жёлтым или фуксией, то он будет бросаться в глаза. И опять начнётся – кто? как? почему? и зачем? Искусственное вмешательство приведёт ровно к тем вопросам, которые нелепы в мире искусства.
Но они же создают тот ажиотаж, который при правильной подаче помогает превратить произведение в прибыльный проект, и этой особенностью давно научились пользоваться. В самых удачных случаях довольны остаются все – творец, продюсер (иногда одно и то же лицо) и публика.
Ivan_Albright
В 1945 году голливудский режиссер Альберт Льюин объявил конкурс картин для своего нового фильма «Личная жизнь Милого друга», экранизации романа Мопассана. В романе фигурирует «картина венгерского художника Карла Марковича, изображавшая Христа, шествующего по водам», и наделавшая много шума.
Paul_Delvaux
Льюин, который закончил Гарвард и пришел в Голливуд из Университета Миссури, где преподавал английскую литературу, похоже, видел свою миссию в популяризации великой литературы 19 века. Предыдущий его фильм «Портрет Дориана Грея» естественным образом вращался вокруг картины – и тогда он опробовал прием, к которому вернулся во время съемок «Милого друга». Он заказал портрет Дориана Грея Айвэну Олбрайту, и в кульминационный момент фильма, в остальном целиком черно-белого, дал единственный цветной кадр, на котором крупным планом была показана эта картина.
Eugene_Berman
Точно так же и теперь, столкнувшись с необходимостью задействовать в реквизите некое условное произведение искусства, он решил повторить свою находку, сделав ее чем-то вроде собственного товарного знака. Впрочем, на сей раз, судя по всему, к этому примешивались и другие соображения. Возможно, понимая, что фильм получается довольно скучным (это добротная экранизация, но не более того), режиссер, долгое время прослуживший продюсером под началом такого прототипического продюсера, как Ирвинг Толберг, был не прочь привлечь к фильму дополнительное внимание публики с помощью небольшой рекламной кампании и особого рода ажиотажа, который всегда поднимают авангардистские картины на религиозные темы. С другой стороны, он искренне любил современное искусство и, скорее всего, рассчитывал одновременно оказать материальную помощь художникам, которых особо ценил и почитал.
Leonora_Carrington
Как бы то ни было, идея была реализована с размахом. Однако прежде всего потребовалось внести изменения в сюжет картины, так как старая добрая американская цензура – o tempora! o mores! – не разрешала «физическое» изображение Христа на экране. Льюину этот запрет был даже на руку, потому что он знал, что сюжет хождения по водам – не самый привлекательный для художников. Поэтому он выбрал «Искушение святого Антония».
Льюин сам отбирал конкурсантов. Приглашения были разосланы двенадцати художникам. Некоторые из них были европейскими мастерами первой величины, эмигрировавшими в США из-за нацистских преследований. Это были Айвен Олбрайт, Юджин Берман, Леонор Финни, Поль Дельво, Хорас Пиппин, Стэнли Спенсер, Макс Эрнст, Леонора Каррингтон, Луи Гильельми, Сальвадор Дали, Доротея Тэннинг и Абрахам Раттнер.
Abraham_Rattner
В конечном итоге картины представили одиннадцать художников – все, кроме Леонор Финни, которая не успела к назначенному сроку. Каждому участнику полагалось 500 долларов за картину, а победитель должен был получить 2500. Победителя определяло независимое жюри из трех экспертов, которые присудили главный приз Максу Эрнсту. На вырученные деньги художник купил участок земли в Седоне, Аризона, неподалеку от резервации хопи.
Salvador_Dali
Для раскрутки фильма заранее оговаривалось, что для картин будет организовано турне по Америке и Европе. Скандал, так необходимый для подогрева интереса к современному искусству, с самого начала обеспечил мэр Бостона, который запретил выставлять картины в своем городе, сочтя их «оскорбительными в религиозном и моральном отношении». Организаторы подали в суд, последовали взаимные иски, но в итоге дело угасло само по себе.
Horace_Pippin
Это удивительная история, в которой остались довольны все. Альберт Льюин привлек внимание к своему фильму, помог нескольким художникам (многие из которых находились в непростом финансовом положении) и в очередной раз выступил в роли просветителя, познакомив американскую публику с современным искусством.
Художники получили немалые по тем временам деньги. Макс Эрнст победил в конкурсе; впрочем, победу разделила и его жена Доротея Тэннинг. Сальвадор Дали, хотя формально и проиграл, создал одну из своих самых популярных картин. Мэр Бостона и кинокритики воспользовались возможностью заявить о своей высокоморальной и художественно правильной позиции.
Stanley_Spencer
Все картины разошлись по музеям и частным собраниям; одна – Луи Гильельми – потерялась («местонахождение неизвестно»). Один-единственный раз в 1981 году девять «Искушений» снова оказались в одном зале – на кёльнской выставке «Westkunst».
Dorothea_Tanning
Между тем, сам этот сюжет – подарок для семиотика. Здесь выстраиваются несколько рядов оппозиций, задействовано несколько уровней отражения, обыгрываются переходы между несколькими медиумами. Картина «Искушение святого Антония» как реальный объект была написана для фильма – экранизации литературного произведения. Естественно, в фильме картина уже не картина, а очередное отражение самой себя. Совмещение художественно-изобразительного, кинематографического и литературного отражений вымышленной действительности создают настоящую матрешку реальностей, в которой планы накладываются друг на друга таким образом, что в конечном итоге последовательность отражений перестает иметь какое-либо значение, превращаясь в матрешку-лабиринт. Святой искушается в многократно мультиплицированном масштабе: в романе (не Мопассана, естественно, а Флобера, но, конечно, именно на Флобера ориентировались в трактовке сюжете почти все художники), в фильме, в одиннадцати картинах, и от этого его подвиг играет новыми красками.
Max_Ernst
P.S. И изящный довесок: когда этот текст уже был написан, в новостных лентах прошло сообщение о том, что искусствовед Гергей Барки, просматривая со своей дочкой «Стюарта Литтла», обнаружил в одной из сцен висящую за спинами героев картину Роберта Берени «Спящая женщина с черной вазой», считавшуюся потерянной с конца 1920-х годов. Да пребудет с нами дух Рождества.
"И тотчас понудил Иисус учеников Своих войти в лодку и отправиться прежде Его на другую сторону, пока Он отпустит народ. И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один. А лодка была уже на средине моря, и ее било волнами, потому что ветер был противный. В четвертую же стражу ночи пошел к ним Иисус, идя по морю. И ученики, увидев Его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь. Петр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне прийти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня. Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился? И, когда вошли они в лодку, ветер утих. Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий. И, переправившись, прибыли в землю Геннисаретскую." (Евангелие от Матфея, глава 14, стихи 22-34)
Так же, как Петру и другим апостолам, нам трудно поверить, что Бог, Бог мира, Бог гармонии может находиться в самой сердцевине бури, которая как будто готова разрушить и нашу безопасность, и лишить нас самой жизни.
В сегодняшнем Евангелии говорится, как ученики покинули берег, где Христос остался наедине, в уединенности совершенного молитвенного общения с Богом. Они пустились в плавание, рассчитывая на безопасность; и на полпути их настигла буря, и они поняли, что им угрожает гибель. Они боролись изо всех своих человеческих способностей, опыта и сил, и однако, смертная опасность нависла над ними; страх и ужас охватил их.
И внезапно среди бури они увидели Господа Иисуса Христа; Он шел по бушующим волнам, среди разъяренного ветра и, вместе с этим, в какой-то пугающей тишине. И ученики в тревоге закричали, потому что не могли поверить, что это Он, они подумали, что это призрак. А Иисус Христос, из сердцевины этой клокочущей бури, сказал им: Не бойтесь! Это Я... Так же, как Он говорит нам в Евангелии от Луки: Когда услышите о войнах и о военных слухах, не ужасайтесь, поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше...
Нам трудно поверить, что Бог может находиться в сердце трагедии; и однако, это так.
Он находится в сердцевине трагедии в самом страшном смысле; предельная трагедия человечества и каждого из нас - наша отдаленность от Бога, тот факт, что Бог для нас далек; как бы близко Он к нам ни был, мы не ощущаем Его с той непосредственной ясностью, которая дала бы нам чувство уверенной безопасности и породила бы ликование. Все Царство Божие внутри нас - и мы не чувствуем этого. И это - предельная трагедия каждого из нас и всего мира, из поколения в поколение. И вот в эту трагедию Христос, Сын Божий, вошел, став сыном человеческим, вступив в сердцевину этой разделенности, этого ужаса, который порождает душевную муку, разрыв, смерть.
И мы - как эти ученики; нам не нужно представлять воображением, что с ними происходит: мы сами находимся в том же море, в той же буре, и Тот же Самый Христос, с Креста или восставший из гроба, стоит посреди нее и говорит: Не бойтесь, это Я!..
Петр захотел идти из лодки ко Христу, чтобы достичь безопасности; не это же ли и мы делаем все время? Когда разразится буря, мы спешим к Богу изо всех сил, потому что думаем, что в Нем спасение от опасности. Но недостаточно того, что спасение в Боге: наш путь к Богу лежит через самозабвение, через героическое доверие Ему, и веру. Если мы станем оглядываться на волны, и на вихри, и на нависающую угрозу смерти, мы, как Петр, начнем тонуть. Но и тогда мы не должны терять надежды: нам дана уверенность, что, как ни мала наша вера в Бога, Его вера в нас непоколебима; как ни мала наша любовь к Нему, Его любовь к нам беспредельна и измеряется всей жизнью и всей смертью Сына Божия, ставшего сыном человеческим.
И в тот момент, когда мы чувствуем, что нет надежды, что мы погибаем, если в это последнее мгновение у нас достаточно веры, чтобы закричать, как Петр закричал: „Господи! Я тону! Я погибаю, помоги мне!”, - Он протянет нам руку и поможет нам.
И поразительно и странно Евангелие говорит нам, что в мгновение, когда Христос взял Петра за руку, все оказались у берега.
Задумаемся над этими различными моментами сегодняшнего Евангелия и посмотрим, какое отношение они имеют к нам, в буре нашей жизни, во внутренней буре, которая иногда бушует в нашем сердце и уме, во внешних бурных и устрашающих обстоятельствах жизни. Будем помнить, со всей уверенностью, которая дана нам в Божием собственном свидетельстве через Его учеников, что мы в безопасности и среди бури, и спасены Его любовью.